Художник Татьяна N: изобретение техник и излучение образов
N —здесь не только Neklyudova, но и неизвестность, и непредсказуемость, ярко и неожиданно проявившиеся в последнее время в творчестве художника, искусствоведа и педагога.
Года два назад появились оригинальные мозаичные «полотна», сделанные из пластиковых трубочек, придающих совершенно новую фактуру и пластичность произведениям, изображающих геометрические фигуры, вещи и знаки, а иногда натюрморты и человеческие фигуры. Своеобразный — Plastic-mosaic-art. Эта переизобретенная техника мозаики позволяла включить в содержание, как реминисценции античных мозаичных изображений, так и построенные на локальных цветах живописных картин (а отчасти и тканей) первого русского авангарда, особенно его феминной части (Любовь Попова, Александра Экстер и Варвара Степанова). Вместе с тем, используя современные материалы, мозаичные работы художника также включает в себя и оптику поп-арта — особенно Роя Лихтенштейна с его использованием печатного растра. Таким образом, нам презентируется современное видение сегодняшнего мира, но представленное через толщу разнообразных и значимых слоев искусства и культуры.
Другому художнику такого открытия хватило бы на долгие годы использования в своих работах и получения дивидендов с открытых и разработанных художественных средств, но не прошло и года как у Неклюдовой появляются новые техники. Сначала мы увидели удивительный мир расписных бутылок из стекла. Грунт и роспись превращает исходный предмет в антропоморфную фигуру, обладающую телесность, когда исходный материал стекла становится лишь арматурой или невидимым скелетом возникающей Фигуры. Фигуры, но без простой фигуративности, иллюстративности или нарративности. В них жесты и интенции к движению и взаимодействию. Иногда прочитывается своеобразный танец под безмолвную музыку. Фигурация у художника используется не просто как средство орнаментальности и костюмированности, а как способ активации, образного формообразования и динамического расцвечивания.
А совсем недавно можно было увидеть произведения художника в новой технике коллажа, причем и здесь определенное выворачивание традиционной основы этой техники — рельефности и фактурности. Работы внешне выглядят глянцевыми. Но глянец обманчив, а местами и ироничен. Цепочки часов или предметов женского украшения образуют своеобразные фигуры, где телесность невидима, но как бы предощущается.
На первый взгляд, кажется, что мало общего в переизобретенных техниках и порожденных художником с их помощью образах. Но все же есть единый источник их появления и проявления. Это и страстная любовь и глубокое знание искусства и общей культуры костюма. Часто это не очень явно заметно, но при пристальном взгляде — проступает сквозь новаторские техники и порожденные посредством их образы.
Игорь Введенский
Кандидат психологических наук Доцент кафедры социальной психологии ЮФУ
О себе, черном цвете и надеждах
Я никогда себя не считала и не считаю себя художником, хотя занимаюсь искусством (или нахожусь около него, можно и так сказать). Всю свою жизнь, начиная от первых сочиненных и проиллюстрированных книжек, когда в младенческом возрасте в правую руку берется карандаш и рисуются буквы, до тех вещей, которые сегодня уже не рисуются, но встраиваются, монтируются в пространство картины. Каждый художник является теоретиком и практиком, воплощая в материале то, что рождается от какого-то переживания. Для меня самая интересная тема в общении с художником — размышление о том, как рождаются картины, как вырабатывается тот или иной пластический язык. Все мы знаем, что художник, эволюционируя и пройдя путь проб и ошибок, находит собственный индивидуальный стиль, ставший его визитной карточкой в мире искусства. Мой путь от станкового рисунка, компьютерной графики, раскрашенных бутылок, психоделических мозаик до коллажа говорит об обратном: адекватная форма для воплощения идеи требует смены материала и техники исполнения. Я вообще люблю исключения из правил — не «боюсь» чистого листа (как только появляется новый подрамник, сразу его заполняю, пытаясь освободиться от очередной идеи), не делаю эскизов, поскольку выбранные материалы эскизировать бесполезно, в процессе никогда не угадаешь, чем все закончится и часто лишь последняя деталь свидетельствует, что работа завершена. Это парадоксально, я всю жизнь преподаю академический рисунок, но моя картина — это плоскость (никакой линейной перспективы и объемов). Я настраиваю плоскость, в которой зритель может исполнить себя.
Главной целью моих художественных высказываний является создание особого смыслового пространства, построенного на таком сочетании предметов, в котором выявляются их новые смысловые значения, скрытые от обыденного восприятия. Я не пытаюсь делать искусство и решать проблемы живописного языка (как это часто ждут от художника), а посредством иных форм стараюсь выяснить, что меня привлекает в жизни. Недавно я заметила, что в моих работах время от времени появляются часы…
А еще я люблю экспериментировать с черным цветом, меня удивляют те, кто его опровергают (наверное, в детстве боялись темноты). Черный цвет — это цвет элегантности, шика и хорошего вкуса. Он одинаково хорошо подходит и для одежды, и для интерьеров. Он несет в себе огромную внутреннюю силу — глубокую и непреодолимую, являясь отрицанием цвета, он удивительным образом вбирает в себя все цвета и на его фоне они усиливаются и становятся еще ярче.
Мне очень хочется, чтоб на мои картины не только смотрели, но и их рассматривали, хотя сегодня утрачен навык вдумчивого, неспешного рассматривания, образ для экономии времени его восприятия сопровождается поясняющим звуком, комментарием. В художественной среде я часто слышу высказывание, что изобразительное искусство умирает, оно никому не нужно и должны появиться новые виды визуального искусства, которые будут более востребованы массовым зрителем. Никогда не соглашусь с этим. Возможно, я выскажу крамольную мысль, но изобразительное искусство никогда не было массовым. Я считаю, что искусство существует для искусства и для художника. Оно аккумулирует эстетическое восприятие мира, оно — знание, выраженное образами и помогающее человеку познать мир. Ибо в искусстве и в философии человек занимается, в конечном счете, одним и тем же: отдает себе отчет о самом себе. Он с рождения берет в руку карандаш и пытается познать и самоутвердиться в этом мире таким особым образом. Изобразительное искусство с пересмотром главенствующей функции визуального воспроизведения окружающей действительности не умирает, а обретает новые перспективы, столь же бесконечные, как миры вокруг нас и в нас самих, а также такое качество, как аутентичность, обращение в себя, однако вовсе не означающее недоступности и абсолютной замкнутости для зрителя.
Татьяна Неклюдова
